Прячься, Макина!

Как молния, рассекающая чрево предгрозового неба, её жизнь изменилась не постепенно, не по законам драматургии, а в одночасье — резко, хищно, будто кто-то сорвал рубильник. Пепел прошлого ещё не остыл, а она уже шла вперёд — не в поисках смысла, а по привычке не останавливаться. Её нельзя назвать просто девушкой: в ней бушует дикая природа — с характером, вылепленным из сплава стали и огня, с нравом, который ни уговорами, ни угрозами не загнать в рамки. Попытки «перевоспитать» её заканчивались одинаково: разбитой иллюзией того, кто дерзнул. Она — не пастушья потеряшка. Она — волчица, и лес, за который она сражается, растёт внутри неё. Но даже у таких, как она, судьба находит изъяны в броне. Испытания приходят не в лоб — они подкрадываются сбоку, щёлкают по нервам, размывают границы между яростью и страхом, делая дорогу непредсказуемой, как сердце, впервые дрогнувшее не от злости.

На этом фоне, как фоновый шум, который внезапно начинает играть главную партию, в её жизни почти трагикомично присутствует брат. Он — не опора, не советчик, не защитник. Он — хаос с лицом родного человека. Его жизнь — серия эпизодов, в каждом из которых кто-то кого-то обманул, что-то сломал, где-то задолжал. Он — магнит бедствий, но с глазами, в которых до сих пор живёт та детская искорка, что когда-то держала их за руку в темноте. Она — якорь, тянущий его назад, он — буря, вырывающая её из покоя. И всё же между криками, срывами и долгим молчанием возникает то, что не поддаётся логике: привязанность, прячущаяся в сарказме; забота, выданная за раздражение; память, шепчущая, что вместе они уже выжили однажды. А значит — смогут снова. Даже если мир обрушится. Даже если в них останется только злость… и любовь, которую они пока не научились называть вслух.